Лето 1963 года.Вступительные экзамены в МСХШ.Задание по рисунку.Довольно унылый натюрморт с чучелом утки.Рядом со мной эту утку одолевал длинный
мальчик с волосами зачесанными назад.Он довольно охотно общался,иногда улыбчиво иронизировал над мелочами экзаменационной жизни.Рисовал он достаточно непривычно для моего воспитанного люберецким домом пионеров понимания.Он делал это уже достаточно конструктивно и тонально,пользуясь клячкой и растушкой,-орудиями рисования мною в ту пору ещё невиданными.Снимая тон клячкой,он оставлял на бумаге казавшиеся мне неопрятными жирные пятна.Я
считал, что это плохо и штрихами,как корзинку плел и утку и складки драпировки и что-то ущё,что сопровождало чучело на квадратной подставке.
Но несмотря на свои зачаточные представления о рисунке,в том,что делал этот длинный парень,я чувствовал подготовку которая мне и не снилась,а также ясную логику знания формы/возможную в двенадцатилетнем возрасте.Позже,уже когда мы поступили,я узнал,что зовут его Саша,а фамилия его Грицай…
Незаметным образом скоро мы сошлись — много было общих интересов:любили всё русское,что еще до 17 года.Это мы поняли не сговариваясь.
В мастерской Алексея Михайловича на Масловке Саша как-то мне поставил старинную грамофонную пластинку — зашипело,я притих в ожидании…Раздалось»Было
двенадцать разбойников»,дальше»Великая ектинья»,»Верую» и «Ария Бориса».Тогда мы считали,что это Шаляпин/надписи на пластинке не было,шёл 1964год,
Шаляпина в шести пластинках долгоиграющих ещё не выпустили/.Теперь,правда,язнаю,что это был Касторский,хотя репертуар тот-же,что и у Федора Ивановича.
Однако,главное было то,чтозвучало церковное пение сквозь шорохи и трески старой пластинки.Звучало оттуда из той прекрасной дореволюции,когда,как казалосьбыла жизнь такой,как на картинах Кустодиева и Нестерова.Хотя не было у меня тогда магнитофона,Саша переписал мне пластинку на магнитофонную ленту — чтоб была!Шаляпинский репертуар мы постоянно запевали своими неверными голосами,пели плохо,но с чувством!Это было время,когда ешё хотелось
петь и пелось на больших и малых застольях и просто без застолий.Время — куда ты,ты миновало навсегда?..Похоже,что да,и дало взамен целую пропасть
консервированных звуков.Так до конца школы,института,на практиках и в творческой мастерской,в поездах и местах куда нас эти поезда заносили,пелось
и»Клубится волной»,и «Элегия» и «Не велят Маше»,и концертное «Верую».Дамс,сейчас,даже крепко выпив не поется,а тогда случалось.